Врата Войны - Страница 140

140

В составе отряда из тридцати вооруженных гномов он тогда прошел через подземные туннели и очутился в южной части долины, оккупированной цурани. Застав вражеский патрульный отряд врасплох, они уничтожили его. Но во время боя Томас был отрезан от своих. Его окружили трое цурани. Когда они бросились на него, подняв над головами свои широкие мечи, Томас почувствовал небывалый прилив сил и мужества. Им вдруг овладел безудержный восторг, опьянение битвой. Бросившись на атакующих, он одним ударом рассек напополам тела двоих из них и заколол третьего, пытавшегося спастись бегством.

После сражения чувство небывалой радости, которое было сродни хмельному угару, все не покидало его. Оно одновременно страшило и радовало его. Никогда еще он не ощущал в себе столько кипучей, неудержимой силы. Никогда прежде не чувствовал такой беззаветной отваги.

Это повторялось всякий раз, когда он принимал участие в боях с цурани. И в каждой следующей битве новые будоражившие его душу ощущения становились все острее и отчетливее. А потом им стали сопутствовать диковинные видения. Теперь эти грезы впервые посетили его вне обстановки сражения. Образы, возникшие перед ним, при всей их отчетливости были проницаемы для взора, и он ясно видел сквозь них и карликов, собравшихся у очага, и тусклый свет пасмурного дня, проникавший в пещеру, и темневший вдалеке лес.

Но он также различал контуры и тени давно умерших людей, их наряды и жилища. Он следил за их жестами и ловил звуки их голосов, умолкнувших много столетий назад. Он видел огромные залы со стенами, украшенными золотом и драгоценными камнями.

Свет тысяч свечей отражался в хрустальных кубках и золотых кувшинах, которыми были уставлены массивные столы. Губы, изогнутые в обворожительных улыбках, произносили диковинные слова и пили из чаш, которых никогда не касались руки человеческих существ. Великие воины и короли неведомой расы восседали за пиршественными столами. Они казались Томасу совсем чужими и в то же время какими-то странно близкими. Внешне они походили на людей, но глаза и ушные раковины у них были, как у эльфов. Высокие, как подданные королевы Агларанны, они были широкоплечими и массивными, как гномы. Лица женщин отличались причудливой и странной красотой.

Видение становилось все более отчетливым, заслоняя собой картины настоящего. Томас слышал мелодичный смех и незнакомые слова, произносимые звонкими голосами, он уловил и звуки нежной музыки, которые донеслись до него из огромного зала.

Грезы его были прерваны Долганом. Карлик подошел к нему вплотную и весело проговорил:

- Ты ведь не откажешься поесть, паренек?

Томас поднялся и последовал за гномом. Он еще не до конца очнулся от своих диковинных мечтаний. Видения оставили его, лишь когда он присел у костра и коснулся протянутой ему миски с похлебкой. Он протяжно вздохнул и тряхнул головой, чтобы рассеять владевшее им наваждение.

- Что с тобой, Томас? Как ты себя чувствуешь? - участливо спросил Долган.

Томас не сразу собрался с ответом. Глядя на огонь, он пожал плечами.

- Не знаю, что и сказать тебе. Долган. Вроде бы... а впрочем, я, похоже, просто устал.

Долган пристально взглянул на него. Тяготы битв и походной жизни успели сказаться на его юном открытом лице. Он был уже не отроком, а юношей в расцвете лет. Но с ним произошли и другие перемены, характера и причин которых Долгану пока не удалось разгадать. Гном не мог бы с уверенностью сказать, в хорошую или дурную сторону изменился его юный товарищ и применимы ли вообще подобные определения к тому, что с ним творилось. Он наблюдал за Томасом всего шесть месяцев. По меркам любого из гномов, этот срок нельзя было считать достаточным для того, чтобы делать какие-либо выводы.

Надев доспехи дракона и взяв в руки его оружие, Томас превратился в непобедимоговоина, обладавшего сверхъестественной силой и недюжинной отвагой. Кроме того, мальчик... вернее, юноша сильно вытянулся и раздался в плечах.

Его налившиеся мускулы отчетливо выступали под тонкой кольчугой. А ведь питался он той же скудной походной пищей, которая помогла многим из гномов избавиться от лишнего жирка, еще так недавно покрывавшего их крепкие тела. Казалось, какая-то неведомая сила заставляла Томаса расти ввысь и раздаваться вширь, чтобы волшебные доспехи поскорее пришлись ему впору. За последнее время изменилось и лицо юноши. На носу появилась горбинка, вырез ноздрей стал более изысканным и прихотливым, густые брови широкими дугами вознеслись над слегка запавшими глазами, которые словно бы сделались светлее. Все это придало его лицу суровое, мужественное и несколько надменное выражение. Словом, гном видел перед собой прежнего и в то же время совсем другого Томаса, в чьем облике вдруг проступили чужие, незнакомые черты.

Долган сделал глубокую затяжку из трубки и взглянул на воинский плащ Томаса. После семи тяжелых боев на нем не появилось ни единого пятна. К нему не приставали кровь и грязь, и он оставался таким же снежно-белым, как в тот момент, когда юноша надел его впервые. Гербы в виде золотых драконов нисколько не потускнели и горели все таким же ярким золотым блеском, как в тот далекий день, когда Томас и Долган сидели у смертного одра Руага. На боевом щите Томаса за все это время не появилось ни одной вмятины или царапины. Гномы всегда слыли искусными оружейниками, и доспехи, сработанные их руками, оказывались намного прочнее тех, что делали для себя люди.

Разумеется, здесь не обходилось без волшебства, которому маленький народ отнюдь не был чужд. Но все же доспехи, обладателем которых стал Томас, являли собой нечто необъяснимое и невероятное даже для гномов. Что ж, подумал Долган, выпустив изо рта кольцо дыма, время покажет, какой смысл несет в себе все то, что происходит нынче с Томасом.

140